Тень испанского платана

Как утратить свое и найти свое в совершенно другом месте?..

Тень в Фергане моего детства была гарантированным атрибутом азиатского лета, считалась непременной и спасительной частью жизни, даже ее действующим лицом, героем. Ветвистые чинары были высажены вдоль городских дорог так часто, через каждые несколько шагов, что их густые кроны, плотно закрывая от взора небо, нависали над тротуарами, вдоль которых струилась прозрачная вода в темных земляных арыках. Мой отец хвастался всем подряд, что живет там, где нет страданий от жаркого климата: ты можешь часами гулять по Фергане, не видя солнца, которому почти не оставалось места в этом зеленом оазисе.

Слово «дерево» — для меня почти однокоренное слову «друг». Наверное, у каждого мальчишки в Фергане была «своя собственная» чинара — доверенная и любимая, что вечно и непреклонно росла возле родительского дома или близ корпусов школы. На узловатый и пологий ствол было легко взбираться после уроков, поэтому именно на чинаре где-то наверху устраивали шалаши и «штабы» — детские убежища от взрослых. В любое время ты как минимум не упускал возможности поздороваться с чинарой — погладить шероховатый ствол или подобрать с земли ее землисто-желтый созревший плод.

Я уехал из Ферганы в 1989-м, когда она только начала распадаться на свое и чужое: уезжали друзья, люди менялись, исчезали даже здания — одно за другим, как родовые пятна общей истории, выцветшие под безжалостными небесами. Город переживал еще не смерть, но терминальное изменение, невозможную потерю себя. Лет десять назад из города ушла и тень: странные начальники отдали приказ вырубить почти все аллеи, и мой состарившийся отец, принимая новое с философским радушием, все же жаловался, что гулять теперь может все меньше. Раскаленные площади новой эпохи не предполагали расслабленных прогулок туда-сюда, как раньше.

Пока в Узбекистане безжалостно уничтожали тень, я путешествовал по Европе и всюду радовался зелени в городах и тому, как ее берегут и пестуют жители. Ты чувствуешь себя тут как дома, говорил я себе, бродя по платановым аллеям Арля или тенистым бульварам Лиссабона, потому что деревья — твои родные. Теплолюбивый Platanus orientalis — совершенно та же ферганская чинара: сто миллионов лет он растет не только в Средней Азии, но и всюду в Средиземноморье — от Испании до Израиля, от Балкан до Крыма.

Мне очень повезло: на юге Испании я обрел не только платаны, но и «наши» пирамидальные тополя — в предгорном андалузском селе Моначиль, названием и расположением в ущелье напоминающем мне Вуадиль. Нашел не только памиро-алайские саи в предгорьях Сьерра-Невады, но и почти узбекский инжир в садах Альгамбры. Встретил не только «асекиас» — почти узбекские арыки, вырытые тысячу лет назад на склонах холмов, но и добрых, открытых и теплых людей — как будто настоящих ферганцев.

Мой гранадский друг Николас, знаток иберийского хамона и вина региона Рибера Дель-Дуэро, сопровождает меня в экскурсии по барам и магазинам местных продуктов. «Как называется это дерево по-испански», — спрашиваю его я, показывая пальцем на одно из самых больших и хорошо знакомых мне деревьев почти в самом центре Гранады. «Plátano de sombra», — отвечает он.

Когда я еще не очень хорошо понимал испанский язык, первым делом я выучил несколько самых важных слов. . Среди них — Sol и Sombra, Солнце и Тень.

Итак, стопроцентное попадание: «Платан тени».