Гранада — чтобы обновить сердце
Случилось так, что небольшую операцию, которую я откладывал почти сорок лет, мне несколько дней назад провели в гранадской клинике Vithas. Манипуляция называется РЧА — «радиочастотная абляция». Применяется она для исправления сердечного ритма, а у меня, знаете ли, с этим с детства были нелады.
Во время нее больному без всякого наркоза в течение трех часов пронзают сердце катетерами, пропущенными через бедренную вену, периодически шарахая его током и тем самым внушая человеку ту самую страшную мысль, которую он отгонял от себя всю жизнь: сердце — это никакое не вместилище любви и поэзии, а просто анатомический орган тела, кусок мяса и жира, подчиняющийся самым примитивным законам физики и химии.
Госпиталь Vithas находится на окраине Гранады, практически у подножья горы, на которой распласталась рыжая Альгамбра, как бы с обратной ее стороны. Если дворец Насридов — это фантастически прекрасный, но весьма миниатюрный образец мавританского зодчества, а Гранада, в общем-то, если и не захолустный, то вполне себе провинциальный городок, то больница Vithas — совершенно современное медицинское заведение, функционирующее по очень высоким мировым стандартам.
Я встречал некоторых людей, которые почему-то, только приехав на Пиренейский полуостров, но еще толком не успев распробовать настоящую паэлью, начинают грубо ругать испанскую медицину, обвиняя врачей в тотальном равнодушии и редком непрофессионализме, а систему — в средиземноморской медлительности.
Скажу откровенно: я с подобным никогда не сталкивался. Более того, текущий опыт общения с андалусскими медиками вызывает у меня только искреннее уважение и к ним, и к страховой медицине Испании вообще.
Посудите сами. Подобная операция стоит в Москве более ста тысяч рублей, а в Израиле и вообще до 15 тысяч долларов. Конечно, в России ее можно сделать и по государственному страховому полису, бесплатно, но придется стоять в очереди до года.
Здесь, в Испании, у меня — платная частная страховка, которая обходится мне примерно в 80 евро в месяц. И она покрывает подобные операции.
Одноместная палата выглядела как номер в среднем гранадском отеле: тут был и идеальной чистоты санузел, и телевизор на стенке, и кондиционер, и диван с двумя креслами (для моих близких, которым предложили подождать тут, пока меня оперируют), и красная кнопка для вызова дежурной медсестры или — для переговоров с ней по “домофону”.
Операционная была оборудована таким образом, что пока один врач ковырялся в моем сердце катетерами и электродами, три или четыре других врача сидели в соседней комнате и наблюдали за манипуляциями на огромном мониторе. Переговаривались они между собой посредством микрофона и наушников, тихими и успокаивающими меня голосами отдавая друг другу команды и советуясь, куда бы еще этому незадачливому больному ткнуть электрическим током.
На следующее утро после операции мне принесли завтрак, посоветовали принять душ и предложили — когда мне будет удобно — выметаться нафиг домой. Так я и сделал.
Сегодня я чувствую себя как младенец, как человек, обновивший душу. А из больничных впечатлений мне больше всего запомнилось то, что ни в одном помещении госпиталя я не заметил никакого больничного запаха.
