В полете
Ветер быстро подул мимо лица девушки, появились краски и звуки аэровокзала, такие свежие и волнующие, но привычные одновременно. Словно очнувшись только тут, в зале вылета, она сразу подумала, что постоянно думает о Марке, с которым, кажется, вовсе никогда не расставалась. Я забыла в чемодане книгу, сказала она себе, перебирая в уме какие-то рифмы, в руках — талон на посадку и паспорт, пока её красный чемодан превращался в зелёный кокон из плотной плёнки, двери за спиной кружились, выпуская группы китайцев, а за большим бликующим стеклом открылась взлётная полоса с парой лайнеров, приподнявших крылья для рулёжки. Но всё изменилось, и это сделал он, а бывшее теперь даже и не вспомнить. Возвращаться за книгой, которую подарил ей Марк, было и поздно, и не нужно. Теперь и он сам, и его книга всегда были с ней, а внутри сердца больше не нашлось бы той пустоты и того одиночества, которыми даже не с кем поделиться. Когда багаж упаковали, она протянула девушке за стойкой свои документы, получила их обратно, поднялась по эскалатору на второй этаж, поставила маленькую жёлтую сумку на чистый столик в кафе, заказала и выпила кофе, потом отправилась дальше, как в первый раз. Теперь она снова летит к нему, хотя они только что провели вдвоём в Испании почти месяц: купались и загорали не слишком часто, больше просто бродили по белым деревням на юге, руинам крепостных стен на севере и по луговым холмам, где воздух наполнен звоном коровьих бубенцов, а в эфире парят орлы, сторожа Зевесову высь от всего земного. На контроле было много народу (старик по соседству бормотал под нос на тартессианском), но буквально перед нею зажглось два или три новых окошка с пограничниками, куда тотчас, разделившись, двинулся хвост очереди, в которой она стояла. Марк всё пишет и пишет в мессенджере, а она едва успевает читать — эти длинные признания, поспешные планы, радужные картины грядущего, воздушные поцелуи, сонаты слов. Перед полутёмным гейтом люди ходили, сидели и смотрели в телефоны, а двое пятилетних детей в одинаковых шляпах грызли замороженный сок, купленный в автомате. В уборной она поправила причёску, внимательно присмотревшись к себе в зеркале; сквозь высокие окна било бессмертное солнце, а рулон туалетной бумаги рассыпался по кафелю, как гигантский серпантин. Наверное, уже на новый год они сыграют свадьбу, Марк хочет на Майорке, у своих любимых родителей, но согласен и на её выбор. Прошло ещё несколько минут, совершенно спокойных, и стеклянные створки раздвинулись, и вереница пассажиров направилась в металлический рукав, протянувшийся к самолёту. Внутри пахло пластиком и чистотой, работала вентиляция, и командир экипажа встречал всех кивком и строгой улыбкой. Самолёт почти бесшумно набирал высоту; ястребы, распахнув объятия, летели чередой вдоль ущелья. Акции бога давно упали в цене, сказал тогда Марк, шутя, а вместе с верой уничтожен и страх, даже перед хищными птицами неба предгорий. А мой любимый фильм, сказала она, это про Христа, что остановился там, где изгнание превращается в счастье, и Марк словно заранее знал её ответ. Откинувшись в кресле, теперь она вспоминала их дни и ночи, и вечера, когда после ужина они смотрели вдаль, обнявшись прямо на берегу, высоко над широким заливом, шумящим вблизи, но спокойным и холодным вдали. Во время отлива волна умирает на время, оголяя зернистое дно, колкие острова и арки в гигантских прибрежных камнях. Через полчаса после взлёта подали завтрак — несколько сэндвичей на выбор и швейцарское мороженое, вино и газированную воду с лимоном: было очень вкусно. Вся жизнь вокруг словно стала прозрачной и понятной на годы вперёд. А ведь сначала она полюбила только стихи Марка — тонкие связки слов без всяких препинаний, летящие в ряд, похожие на глоссолалии или таблички с культовыми письменами, точные координаты точности, а потом уже его самого: улыбку, руки, походку, наготу и чистосердечность, и всё, что в нём есть. Струи светлого и неведомого воздуха по ту сторону иллюминатора были вполне беззвучны, а облака почти неподвижны. Под крылом cumulus congestus, сказала она себе, мощные купола, на земле будет дождь. Бортпроводница раздавала влажные салфетки и смотрела на всех с достоинством и уважением. Чей-то бумажный мусор упал совсем рядом, а мужчина, сидящий справа, сразу же поднял его, будто ждал предлога. Как мы легко нашли общий язык, размышляла она, ещё в первый день встречи, хотя она уже и не помнит, где. Любимые картины и писатели, мимолётные запахи, страсть к перечислениям, к облакам, к фантазиям в утренней кровати, схожие телефонные номера, быстрые капли слёз, фотографии прошлого, такие неожиданно близкие знаки совсем чужой судьбы, взаимное старание понравиться, а потом это внезапное и долгожданное чувство защищённости от внешнего мира, словно вы вместе и навсегда в этой литой капсуле воздушного снаряда, что мчится в надёжную даль. Раньше я как бы и не существовала, подумала она, а потом задремала, завернувшись в плед и прислонившись виском к вибрирующему окну. Во сне в пустоте парили густые кусты актинидии и звуки популярной песни, забавно прерывающиеся, как в радиоприёмнике; потом мелькнуло что-то важное в своей лучшей форме, потом йо-йо, потом Марк, постриженный и совсем юный, каким она его никогда не видела, читал вслух своё собственное письмо, вполголоса, объятый лучами из распахнутых створок напротив. Его слова, ритм фраз, вязкий, как патока, и такой же нежный на вкус. Потом она не заметила, как стали снижаться и как самолёт приземлился, но проснулась, хотя в этот раз никто не захлопал в ладоши, а речь капитана в шуршащем усилителе было почти не разобрать. Без Марка ничего не было, а с ним всё будет хорошо. Она отстегнула ремень, встала и пошла по проходу в длинной юбке строго и прямо, как в церкви. Стюарды кланялись и прощались по-французски, по-немецки и по-английски, стальной коридор слегка качался под ногами, но идти было очень легко и приятно. Через несколько минут она включила мобильный телефон, пересекла зал аэропорта и забрала чемодан с ленты транспортёра. Пришло несколько сообщений, это от него. Потом она вышла наружу, остановилась в положенном месте и прикурила сигарету, а лёгкий воздух уносил весь дым прочь. Надо не забыть дочитать книгу, сказала она себе, когда таксист загрузил чемодан, захлопнул багажник и попросил её назвать точный адрес. Дорога в город казалась прямой и спокойной, только что прошёл ливень, но тучи уже разошлись и зелёные улицы были многолюдны. Незнакомые лица и деревья плыли над тротуаром, как в том рассказе Марка, где автор создаёт героиню только для того, чтобы даровать ей несколько часов, полных радости и света.
Опубликовано в № 49 сетевого альманаха TextOnly, август 2019 г.
